Эффективной будет вакцина из России или Китая
О вероятности пандемии еще в прошлом году предупреждали члены Совета по мониторингу готовности к таким случаям. О необходимости готовиться к пандемии уже много лет говорят ученые: после эпидемии Эболы в Африке в 2016 году к такому же выводу пришли целых пять авторитетных комиссий. И вот COVID-19: число погибших скоро перевалит за миллион, а вирус так и не поддается контролю. В четверг приступает к работе новая Независимая комиссия по оценке готовности к пандемии. Чем она отличается от предыдущих? Об этом Елена Вапничная расспросила одного из ее участников, Старшего советника ЮНЭЙДС, профессора Мишеля Казачкина, сообщает ООН.
МК: Мы начинаем работу в четверг на этой неделе – в первый раз собираемся. Пока еще не очень ясно, как мы будем работать. Но ясно то, что мы очень внимательно рассмотрим, что было сделано после всех этих комиссий, рекомендаций. До какой степени мир сдвинулся в плане подготовки к эпидемиям к декабрю 2019 года? И насколько мир был готов или не готов к эпидемиям? Конечно, ясно, что он не был готов. Но почему, и как это произошло?
Потом — что случилось в конце 2019 года — в начале 2020 года? И приняла ли ВОЗ от имени мирового сообщества те решения, которые должны были быть приняты, или нет. Вовремя или не вовремя, независимо или под каким-то влиянием? Наша задача – вернуть доверие к Организации и международной системе.
Насколько страны услышали или не услышали информацию от ВОЗ? Например, в моей стране, Франции, в общем, никто не пошевелился до 10 марта, а ВОЗ ведь заявила, что это [COVID-19] — мировая угроза уже 28 января. Это мне напоминает ситуацию с пожарной тревогой: люди сидят и не двигаются — они думают, может, это пожар, а может, и не пожар… Подождем чуть-чуть… Так что, когда ВОЗ объявила, что это угроза международного масштаба, все должны были начать ускоренную работу. Тогда этого не случилось. Это тоже будет частью нашего анализа. Мы построили систему и дали ВОЗ возможность от имени нас всех решать, какова степень угрозы, а когда они объявляют об угрозе, мы не слышим.
Третьей частью работы станут рекомендации. Но я думаю, что эти рекомендации должны быть новыми. Рекомендации не должны сводиться к тому, что нужна политическая воля, больше финансирования, больше внимания, еще чего-то… Теперь нужны ясные, очень конкретные меры. Приведу один пример. Я тут говорю в личном качестве, конечно. Но об этом и другие пишут. Обязательно нужно, чтобы ВОЗ или международная система могла проверять данные, которые страны передают ооновской системе и ВОЗ. Как вы знаете, до сих пор страны сами решают, какие данные и когда они передают. Я думаю, если мы теперь будем смотреть на эпидемии как на угрозу миру того же уровня, как, скажем, химическое или ядерное оружие, тогда те же меры международного контроля должны применяться при подготовке к эпидемиям. Я думаю, это будет, конечно, очень трудно сделать, но чтобы работа нашей независимой группы была результативной, нам нужно будет идти на очень конкретные и новые рекомендации. Иначе в будущем году, следующую эпидемию мы встретим так же плохо подготовленными.
ЕВ: Но пока еще не закончилась и эта эпидемия. Настроения у всех людей разные: кто-то предпочитает надеяться на то, что скоро это все закончится, особенно, если появится вакцина, кто-то более пессимистично, или реалистично, говорит о том, что еще год-два нам придется жить с этим вирусом, а, может быть, и вообще всегда и как-то приспосабливаться к нему, как когда-то человек сумел приспособиться к вирусу гриппа. Как Вы считаете, когда это все закончится?
МК: Конечно, все говорят о вакцине. И я думаю, что, вероятно, у нас будет успешная вакцина. Наука очень быстро двигается. Мы знаем, что это не невозможно и не так трудно, потому что у нас уже есть вакцины против очень близких вирусов, например SARS. Это не та же проблема, как с ВИЧ/СПИДом, где мы просто еще не понимаем и не знаем, как сдвинуться. Но от момента, когда появится вакцина-кандидат и до уверенности в том, что она безопасна — безопасна для всех: пожилых, молодых, беременных, и что она доступна, что страны могут ее купить за разумные деньги, что она будет действовать, хотя бы на 70-80 процентов, и что люди будут готовы к этой вакцине, еще, я думаю, потребуется полтора-два года. Я никак не верю, что в начале 2021 года все окончится…
Но я надеюсь, что в то же время наука нам принесет новые лекарства. Конечно, первые, которые были испытаны, не доказали никакой эффективности, но я думаю, что будут новые лекарства, например, те же антитела. Когда вы вакцинируете кого-нибудь – цель в том, чтобы человек выработал антитела против вируса. Но антитела мы можем выработать и в лаборатории. Проблема в том, что это опять будет дорогое лекарство, которое может оказаться доступным не всем. Поэтому нужно, чтобы и мировое сообщество, и организации системы ООН работали над обеспечением доступности. Это будет очень трудно. Все страны, например европейские страны, западные страны, говорят, что вакцина должна быть доступна всем. Но они же покупают для себя сотни миллионов доз вакцины заранее, даже когда она еще не готова. То есть «доступность» — это сейчас только риторика, а не реальность.
Возможно, что первая вакцина будет российской или китайской. Что мне очень интересно в этой эпидемии – это то, что, если серьезно подумать, прежние эпидемии, мировые угрозы, скажем, ВИЧ/СПИД или даже туберкулез, они, главным образом, являются проблемой самых бедных стран или стран со средним уровнем, но не стран с высоким доходом. Мы строим мировое общество, мы друг другу помогаем, но получается, что богатые страны помогают остальным странам. И эпидемия — «на юге», как говорил Бернар Кушнер, а возможности и решения – «на севере». А вот с COVID-19 получилось, что в Африке пока дела не так плохи. Даже в регионе Восточной Европы смертность не на таком высоком уровне, как в Западной Европе. Так что все переменилось. И в то же время геополитическая картина тоже изменилась. Запад как-то «разрушился», Соединенные Штаты как-то особняком стоят, они от всего отошли. Европа перестраивается, но очень медленно. Так что вся картина переменилась. И, думаю, поэтому мы многого еще не знаем: может быть, теперь решения проблемы придут из необычного источника. Может быть, и Китай, может быть, и Российская Федерация. Увидим…
