«Возле школы мальчуган лет шести, дернул меня за рукав и произнес: «Дядя, а вы убьете дядю Путина? Я хочу,чтобы закончилась война»

«Наш Град» узнал, на что уповают бойцы, когда над их головами громыхают «Грады», как реагируют на смерть друзей, для каких целей не стирают грязную одежду и почему просят не передавать самое необходимое через офицеров.

Максим Махнев еще недавно имел бизнес по продаже бытовой техники, который приносил небольшой, но стабильный доход. Была у парня и девушка. Однако, и то и другое у него отняла война. Бизнес без хозяина развалился, а любимая устала ожидать своего героя.

Наш собеседник сейчас находиться в госпитале. Признается, что первое время ему было дико от… тишины, уж слишком привык к непрекращающейся канонаде. Слушать рассказ бойца, пережившего настоящий ад, тяжело. Мы каждый раз, украдкой друг от друга, смахиваем набежавшую слезу.

— Весной записался добровольцем, — объясняет 29-летний Максим Махнев. — Думал, что справимся с сепаратистами в кратчайшие сроки, дней за десять-двадцать, и я вернусь домой. Но так получилось, что увидел родных только через полгода. Сначала был в Запорожской области, затем нашу 72-ю бригаду перебросили в Донецкую, Луганскую и снова в Донецкую. В основном я выполнял задачи в качестве водителя «Урала» или БМП, перевозил боеприпасы и бойцов.

Чем ближе мы находились к передовой, тем сложнее было во всех отношениях. Старая техника рассыпалась прямо в пути, и ремонтировать ее под градом пуль – это привычное дело. Сложнее свыкнуться к постоянному чувству голода, холода или жажды. Нехватка воды ощущается особенно остро. Признаться, все блага цивилизации начал ценить именно на войне. Здесь же сделал переоценку ценностей. Если раньше гонялся за рублем, то теперь понял, что всего дороже – жизнь.

На войне понял, что у нас огромное множество патриотов, хотя раньше считал, что это просто красивое слово. Помню, обломался тягач среди поля, вытекло масло. К счастью, это случилось недалеко от села. Люди узнали о моей беде и в течение часа съездили в райцентр, купили за свои деньги сто литров масла и привезли. Нужно сказать, что это огромные деньги. Когда заливал, селяне, глядя на меня, говорили: «Сынок, мы ничего не пожалеем, все сделаем, лишь бы скорее закончилась война»

— Сейчас наши бойцы со всех сил пытаются отстоять сверхважный объект для обеих сторон — Донецкий аэропорт. Тебе приходилось там бывать?

— Впервые увидел аэропорт в середине августа, тогда он был в более менее нормальном состоянии, — вздыхает Максим Махнев. – Сейчас он сплошная руина. Помню, когда приближались к нему, бросились в глаза огромные воронки на новеньком асфальте. Нашу колонну встретил миномётный вражеский огонь. На территории самого аэропорта перед нами открылась жуткая картина – бесхвостые или безносые самолеты, уйма брошенного легкового транспорта. Вскоре выясниться, что самые дорогие иномарки, специально оставленные с ключами, были заминированы.

Охранять аэропорт — задача была не из легких. Мало того, что постоянно обстреливали «Грады» и мы ходили под мушкой у снайпера, у бойцов была просто катастрофическая бытовая ситуация. Прежде всего, не хватало воды, поэтому ее запасы берегли, наверное, больше всего. Очень жаль было тратить воду на стирку, поэтому грязные носки или майки попросту заменяли на новые. А чем мыться? Выручали элитные напитки из «Дьюти-фри», да простит нас эта компания. Многие мои побратимы впервые увидели настоящий Мартини, оригинальные виски, ром, всем этим… мыли ноги.

Из-за постоянных обстрелов, на территорию аэропорта трудно было доставлять еду, воду, а также забирать тела убитых бойцов, поэтому они находились в холодильниках.

Сепаратисты использовали в своих целях местных мальчишек. Им цепляли на запястье устройство в виде часов, которое измеряет шаги. Дети подходили к аэропорту, а затем возвращались к вражескому миномету, после чего сразу же начинался артиллерийский огонь. Причем били точно по цели. Все уже знали, только мальчишки прошлись, жди обстрела. Нас убивали, но мы не могли целиться в детей. Этим пользовались враги.

— На войне сложно чему-либо удивляться и все-таки были такие моменты? – интересуемся у бойца.

— Однажды еду под Донецком, канонада не прекращается, — отвечает Максим. – От жуткого шума закладывает уши, но больше всего боюсь, чтобы снаряд не угодил в мою машину. Вдруг вижу, возле ставка сидят несколько мужиков и спокойно… удят рыбу. Рядом на огороде кто-то выкапывает картофель. От неожиданности у меня челюсть упала. Толи люди даже в таких условиях вынуждены добывать себе еду, толи попросту устали бояться. Это остается загадкой.

Еще интересный случай был в Амвросиевке. Помню нас несколько человек зашли в местный магазин, чтобы скупиться. Попросили у продавщицы воду, хлеб, колбасу и сигареты. Она уложила все в пакет и молчит. Мы ждем, когда она огласит сумму за продукты, но продавщица, словно воды в рот набрала. Кто-то из нас не выдержал и спросил, сколько мы ей должны. Женщина округлила от удивления глаза и произнесла: «А вы, что платить собираетесь?!» Оказывается, сепаратисты ни за что не платили деньги, поэтому местные продавцы привыкли бесплатно отпускать продукты людям с оружием в руках. Но взять бесплатно – это еще полбеды, бандиты могли изнасиловать продавщицу.

Нужно сказать, что вначале местное население очень настороженно к нам относилось, убегало. Выяснилось, что представители ДНР запугали жителей тем, что придут «бендеровцы» и съедят всех… младенцев. Нам жутко было такое про себя слышать, можно представить, что внушили этим людям. Когда стало понятно, что никакие мы не людоеды, нам уже улыбались при встрече, при необходимости оказывали помощь.

Это покажется невероятным, но многие бойцы здесь, в Донецкой области, благодаря войне… впервые увидели море. Кто-то долго собирался поехать сюда отдыхать с семьей, у другого просто не было на это денег. В результате, к морю привела боевая дорога. Когда выпадали спокойные минуты, побратимы использовали их, чтобы искупаться. Затем звонили родным и хвастались.

Бывает, мы шутим относительно погоды. Поглядывая на небо, кто-то скажет, что оно нахмурилось, вероятно, к дождю. А другой из бойцов ответит, пусть идет дождь, главное, чтобы… «Града» не было.

 

Но это лишь крохотные положительные моменты, а вообще, война – это очень страшно. Ее ужасы долго помнятся и не вылечиваются, а лишь немного залечиваются со временем. Когда над головой грохочут «Грады», против которых не попрешь, мы просто молимся. Один читает на память «Отче наш», иной псалом, а третий обращается к Господу своими словами. Война заставляет взывать к Богу даже самых ярых атеистов. Не верьте тому, кто скажет, что не робеет, не страшится видеть, как умирают товарищи. Страх перед смертью каждый переносит по-разному: у кого-то начинается рвота, у иного понос, у третьего непрекращающийся плач. У меня обычно после сильного минометного обстрела колотиться сердце, кажется, что вот-вот выскочит из груди.

Помню, когда в первый отпуск оказался дома, то несколько ночей не спал – не мог заснуть при тишине. Вскакивал в поисках автомата, когда слышал на улице… фейерверк. Непонятно, как могут люди спокойно устраивать салюты и вести себя, как будто нет войны, когда, практически совсем рядом, убивают себе подобных?

Днем случайно услышал разговор двух мужчин. Один возмущался, что его, как предпринимателя заставляют помогать армии. Пусть, мол, власти сами покупают все необходимое для бойцов, которые сидят в уютных блиндажах и щи хлебают. Я не выдержал и подошел к ним. Прежде всего, извинился за то, что подслушал разговор и сказал, что являюсь тем самым бойцом. Что частенько сижу только не в блиндаже, а в окопе и жду, пока пойдет дождь. Пусть намокну, зато утолю жажду. Что иногда настолько хочется есть, что кружится голова от одной мысли о борще. Что пошел воевать для того, чтобы война не добралась в мой город, не разорила местных предпринимателей, чтобы не плакали матери за погибшими сыновьями. После этих слов я ушел прочь. Невероятно, но этот мужчина, спустя несколько дней разыскал меня, попросил прощения и спросил, что именно нужно купить и куда доставить.

— Нуждаетесь ли в помощи волонтеров?

— Несмотря на заверения властей, что у бойцов всего предостаточно, волонтеры нас буквально спасают. Они привозят теплую одежду, еду, амуницию. Хочу обратиться к тем, кто только собирается помогать – ничего не передавайте через… офицеров. К сожалению, имеем плохой опыт, когда переданное для нас снаряжение дивным образом испаряется. Поэтому вручайте лично в руки простым бойцам, они поделятся друг с другом. Например, носки, сколько их ни привозят, всегда мало – то протираются, то постирать негде. Также весьма востребованы влажные салфетки. Ребята на передовой, которые из-за постоянного обстрела не могут высунуть носа из окопа, в прямом смысле моются влажными салфетками.

— Снятся ли на войне сны?

— Самый страшный сон – когда берут в плен, — признается Максим. – Каждый раз просыпаюсь в холодном поту. Раньше думал, что такой сон периодически вижу только я, потом выяснилось, что далеко не одинок. Оказывается, сниться то, чего больше всего боишься.

— Кроме родных и домашнего уюта, чего не хватает?

— Очень скучаем по домашней еде. Когда у одного нашего побратима был День рождения, мы решили купить ему около десяти кило пельменей. Помню, долго мучились, мудрили, как их все сразу сварить, а затем все съели за пять минут. Это было незабываемое счастье.

 

Скучаем по детям, за ребяческим смехом. Когда колонной проезжаем мимо детсада или школы, то специально притормаживаем, чтобы немного полюбоваться играющей детворой. Однажды у нас было немного времени, и мы остановились возле сельской школы. К нам вышли сияющие учителя, благодарили за освобождение села. Школьники просили посидеть на БМП, подержаться за автомат. Ко мне неожиданно подошел мальчуган лет шести, дернул за рукав и произнес: «Дядя, а вы убьете дядю Путина? Я хочу, чтобы закончилась война» У меня до сих пор перед глазами этот ребенок. Не могу забыть его наивный вопрос, на который не нашел, что ответить. Просто взял мальчишку на руки и сильно обнял. Не хотел, чтобы он заметил мои влажные глаза.

Сейчас я здесь, дома, но постоянно думаю о тех, кто остался там. Слежу за новостями в прессе, волнуюсь за своих товарищей. Как только выпишусь из госпиталя, тут же помчусь к ним. Мы не должны позволить врагу снова занять то село, где нам верят и ждут окончания войны…

Наш Град 

Фото из личного архива Максима Махнева